ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ СОЗЕРЦАНИЕ КАК МЕТОД ПОЗНАНИЯ В ЕВРОПЕЙСКОЙ И ВОСТОЧНОЙ ФИЛОСОФИИ
В статье рассматривается феномен интеллектуальной интуиции в европейской и восточной философии как важнейший метод преодоления субъект-объектной двойственности обычного сознания.
интеллектуальная интуиция; философия; двойственность сознания
INTELLECTUAL CONTEMPLATION AS A METHOD OF COGNITION IN EUROPEAN AND EASTERN PHYLOSOPHY
The article highlights the phenomenon of intellectual intuition in European and Eastern philosophy as the most important way to overcome subject-object duality of common consciousness.
intellectual intuition; philosophy; duality of consciousness
В настоящее время официальное образование и психология не обладают исчерпывающими возможностями для пробуждения и развития глубинных структур сознания человека, не учитывая всего многообразия его психики и придерживаясь заранее жестко установленного стандарта. Последнее приводит к значительному обеднению человека, особенно в современном материализованном обществе.
При этом образование, призванное образовывать человека, расширять его творческие способности, пробуждать к познанию себя, нередко ограничивается информированием мозга. Понятно, что для предотвращения атрофии чувств, посредством которых возможно постижение духовного мира, необходим путь не только их восстановления, но и раскрытия не осознаваемых ранее экзистенциальных областей, недоступных пониманию в рамках парадигмы, принятой в современной персональной психологии.
В связи с этим особое значение приобретают восточные духовно-философские традиции, отражающие тысячелетний опыт познания человека и раскрытия резервов его психики. К данной проблеме мы обращались ранее в своих исследованиях [1,2,3,4].
В данной работе объектом нашего внимания станет мало изученная проблема сопоставления феномена интеллектуального созерцания или интуиции, принятого в европейской и восточной духовности. Оговоримся сразу – интеллектуальное созерцание или интуиция не имеет ничего общего с чувственной интуицией, изначально предполагающей наличие субъект-объектной дихотомии и отражающей только мир становления. В отличие от последней, сфера интеллектуальной интуиции – это сфера вечных и неизменных принципов, благодаря которой мы имеем возможность преодолеть свою обусловленность. Генон Р. отмечает в этой связи, что только интеллектуальная интуиция позволяет выйти за пределы всякой дискурсии, ибо превосходит индивидуальные способности [5].
Начнем с европейской классической философии. Для этого приведем длинную, но очень показательную цитату, в которой Гегель, один из величайших европейских интеллектуалов, описывает процедуру, посредством коей Якоби, известный философ-мистик прошлого, доходит до абстракции пространства: «Я должен на столь долгое время стараться начисто забыть, что когда-нибудь я что-нибудь видел, слышал, к чему-нибудь прикасался, причем я определенно не должен делать исключения и для самого себя. Я должен начисто забыть всякое движение и это последнее забвение я должен проделать наиболее старательно. И ничего не должен сохранить, кроме насильственно оставленного созерцания одного лишь бесконечного пространства» [6].
Сопоставляя, отметим, что в восточной психотехнике созерцание пустоты является основополагающим. Так, наиболее высокой ступенью созерцания в буддизме является созерцание на уровне мира не-форм (сфера бесконечного пространства). Реализация сознания на этом уровне возможна посредством выхода за пределы восприятия любых форм, прекращения любой деятельности, отвлечения сознания от фиксации, как на многообразии, так и различии явлений.
Речь идет о пребывании в состоянии чистого сознания. «Пребывать в состоянии чистого сознания (сатори), - пишет Судзуки, - это значит пребывать с богом до того, как он сказал: «Да будет свет!»[7]. Почти дословно говорит Гегель: «… следует понимать систему чистого разума как царство чистой мысли. Это царство чистой мысли есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой. Можно поэтому выразиться так: это содержание есть изображение бога, каков он есть в своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа» [6].
Мы видим полную идентичность понимания чистого сознания или чистого разума у двух великих представителей западной и восточной духовности. Налицо попытка рационального выражения (заметим, всегда невыразимого) сознания, преодолевшего субъект-объектную двойственность, или трансцендентального сознания.
Вновь обратимся к классической европейской философии. Приведем несколько примеров, чтобы далее сравнить их с описаниями восточных мудрецов. Так, Фихте, размышляя о самих основах мышления, в письме к Якоби отмечает следующее: «Существуют два различных основания мышления: одно – естественного и обыденного мышления, когда мыслятся непосредственно объекты, другое – искусственного мышления, когда преднамеренно и сознательно мыслят свое собственное мышление… <…>содержание имеет только мыслимое в этом мышлении мышление. Нужно выйти из самого себя, переместиться на некую другую точку – вне себя. Этот выход из действительной жизни, это перемещение на точку, лежащую вне нас самих, есть спекуляция. <…> Можно прожить и даже вполне разумно без всякой спекуляции; но познать жизнь без спекуляции нельзя» [8].
В данном отрывке великий немецкий философ дает конкретную психотехнику преодоления рационального сознания, говоря о мышлении самого мышления, лежащего в основе трансцендентальной философии. Понятно, что философ говорит об интеллектуальном созерцании. Для философской реализации следует выйти из себя, из действительной жизни, переместиться в некую другую точку, в то же время сохранив жизненную точку. Благодаря наличию этих двух точек (над-жизненной и жизненной) создается возможность мыслить само мышление.
Добавим к отмеченному выше почти дословно совпадающее признание Плотина: «Часто, когда я выхожу за пределы тела, пробуждаясь к самому себе и нахожусь вне другого – внешнего мира,… <…> когда я нахожусь внутренне у самого себя, обладаю достойным удивления созерцанием и живу божественной жизнью» [9].
Вновь налицо интеллектуальное созерцание, как действенный способ обретения божественной жизни, где нет двойственности, свойственной обычному сознанию.
Об интеллектуальном созерцании как о мышлении самого мышления – методе философского познании говорил Гегель: «Предметом логики становятся понятия вещей… система логики есть царство теней, мир простых сущностей, освобожденный от всякой чувственной конкретности. Изучение этой науки, длительное пребывание и работа в этом царстве теней есть абсолютная культура и полное дисциплинирование сознания… В тихих пространствах пришедшего к самому себе и лишь в себе пребывающего мышления умолкают интересы, движимые жизнью народов и отдельных людей» [6].
Очень характерно высказывание Гегеля при анализе философии Спинозы: «Когда начинают философствовать, душа должна сначала купаться в этом эфире единой субстанции, в которой все, что мы раньше считали истинным, исчезло. Это отрицание всего особенного, к которому раз должен был прийти каждый философ, есть освобождение духа и его абсолютная основа» [10]. Понятно, что купание души в эфире единой субстанции возможно только в интеллектуальном созерцании.
Однако Гегель больше акцентировал внимание на активно познающем аспекте интеллектуального созерцания, анализируя философию Шеллинга: «Чтобы интеллектуальное созерцание было поистине интеллектуальным, требуется, чтобы оно не было непосредственно созерцанием, как это обыкновенно говорят, вечного и божественного, а абсолютно познающим. Познано же интеллектуальное созерцание, когда, во-первых, несмотря на отдельность всякого противоположного от другого противоположного, всякая внешняя действительность все же познается как внутренняя действительность» [10].
Здесь наряду с преодолением дихотомии обычного сознания речь идет уже об инверсии привычного восприятия (внешнее познается как внутреннее) и сохранении феноменального различия, но на абсолютно новой основе сознания.
Интересно, как это совпадает с мыслями Шопенгауэра: «Нужно постичь, что все внешнее, с высшей точки зрения, опять-таки – внутреннее» [11]. Понятно, что такое постижение предполагает не чувственный опыт и основанную на нем абстракцию, а интеллектуальное созерцание и, как и у Гегеля, инверсию обычного восприятия. По Шопенгауэру, созерцание – самый важный факт познания. «Созерцание всегда интеллектуально… обоснование философии лежит исключительно в созерцании, - отмечает философ, - если кто-либо при созерцании забывает самого себя, знает лишь, что здесь кто-то созерцает, но не знает, кто он, то есть знает о себе лишь поскольку знает об объектах, то этим он возвышает себя до чистого субъекта познания и перестает быть (всегда ограниченным, обособленным) субъектом воли. Созерцаемый объект должен быть как бы вырван из мирового потока и вполне изолирован... Гений – это лишь сила объективного созерцания. Объективное же созерцание у большинства людей отсутствует совершенно…» [11]. Еще одна очень показательная мысль Шопенгауэра, где он говорит об интеллектуальном созерцании, как способе трансцендентального постижения: «На пути объективного познания, то есть исходя из представления, никогда нельзя выйти за пределы представления, то есть явления, следовательно, мы вынуждены останавливаться на внешней стороне вещей и никогда не можем проникнуть в их внутреннюю глубину, постигнуть что они такое в самих себе, но в противовес этой истине я установил другую – что мы не только познающий субъект, но с другой стороны, и сами относимся к познаваемым существам, сами вещь в себе, что поэтому путь к той собственной внутренней сущности вещей, в которую мы не можем проникнуть извне, словно подземный ход, тайный доступ, который измена внезапно открывает нам – путь в крепость недоступную натиску извне. Вещь в себе как таковая может достигнуть сознания только совершенно непосредственно в силу того, что она сама осознает себя. Лишь в одной точке я имею доступ к миру, иному чем представление. Это в самом себе. Когда я ощущаю свое тело – это представление. Однако я также осведомлен о тех порывах, которые дают ход работе представления: это – Воля. Лишь внутри меня имею я это двойственное знание Воли и представления» [11].
Шопенгауэр в своих гениальных творениях говорит о нашей возможности выйти за пределы мира феноменов. Феномены или явления даны нам только опосредовано, только «извне», тогда как себя мы познаем «изнутри», то есть природа истины может быть постигнута только при помощи интеллектуального созерцания. Последнее позволяет совершить, как и у выше отмеченных философов, инверсию обычного восприятия («подземный ход, тайный доступ, путь в крепость недоступную натиску извне») и преодолеть субъект-объектную дихотомию, раскрывая, тем самым, трансцендентальное сознание.
Перейдем к Шеллингу: «Нам всем присуще таинственная, чудесная способность возвращаться от изменчивости времени к нашей внутренней сущности, освобожденной от всего того, что пришло извне, и там в форме неизменности созерцать в себе вечное. Такое созерцание есть самый глубокий внутренний опыт, от которого зависит все то, что известно нам о сверхчувственном мире, на чем основана наша вера в него. Это созерцание впервые убеждает нас, что нечто есть в подлинном смысле этого слова, тогда как все остальное, на что мы переносим это слово, только является. Оно отличается от всякого чувственного созерцания тем, что создается только свободой…» [12]. Великий философ говорит о вечных и неизменных принципах, обретаемых им в интеллектуальном созерцании.
Размышляя о трансцендентальном сознании, Шеллинг пишет о мышлении мышления, о возможности осознания понятия как акта мышления, возвышении до понятия понятия. «Интеллектуальное созерцание возникает тогда, когда мы перестаем быть объектом для самих себя, когда созерцающее Я, замкнувшись в себе, становится полностью тождественным созерцаемому Я. В этот момент созерцания для нас исчезают время и длительность… чистая абсолютная вечность находится в нас».
Мы видим, что вновь речь идет о преодолении субъект-объектной двойственности и о созерцании вечного и неизменного.
В Мюнхенских лекциях «К истории новой философии» Шеллинг возвращается к своей особой трактовке интеллектуального созерцания, подчеркивая, что в нем, в отличие от чувственного созерцания, субъект и объект не различны, а одно и то же. Однако философ идет дальше и говорит не о Я как непосредственно достоверном, в качестве которого оно выступает в интеллектуальном созерцании, а о том, что получено в интеллектуальном созерцании посредством абстрагирования от субъекта, об извлеченном из интеллектуального созерцания, то есть о всеобщем, лишенном определения субъект-объекте, как о содержании чистой мысли. «Я – лишь определенное понятие, определенная форма субъект-объекта; ее надлежит отбросить, для того чтобы субъект-объект вообще выступил как общее содержание всего бытия. Фихте с помощью интеллектуального созерцания доказал существование Я, в моей философии делается попытка таким же образом доказать существование всеобщего субъект-объекта» [12]. Понятно, что здесь делается акцент на том, что получено в интеллектуальном созерцании.
Бердяев интеллектуальное созерцание считал основополагающим. Философ писал: «Способность к интуитивному созерцанию есть новый орган сознания. Его нет в сознании обыденном. Он раскрывается лишь напряженной активностью духа» [13].
Об этом же говорит и современный исследователь сознания Рассел: «Саморефлектирующая природа нашего сознания открывает нас для восприятия божественного» [14].
Об интеллектуальном созерцании, то есть о феномене мышления самого мышления размышляют, помимо Рассела, и Гроф, и Ласло, и Мерелл-Вольф – известные современные трансценденталисты, исследователи Высшего сознания. Мерелл-Вольф [16] указывает на необходимость сознательного проникновения в субъективную сферу для реализации Высшего сознания. «Способность осознавать свою способность осознавать – так называемое «рефлексивное сознание» – открывает тому, кто им обладает, воистину новое измерение», - отмечает Ласло [15].
Вернемся к восточной философии. Противопоставление объективности и субъективности на самом деле ложное, отмечает Сатпрем [17], излагая взгляды Шри Ауробиндо. Субъективность – это и более высокая, и в то же время, подготовительная стадия объективности. Речь идёт об ином способе познания, познания через тождество: мы знаем нечто о вещи, потому что мы есть эта вещь. Об этом говорилось еще в Упанишадах. «Когда познано То, тогда познано все» (Шандилья Упанишада, 2, 2) (по Сатпрему).
Близкими являются мысли уже упоминавшегося нами Судзуки о том, что «Я» следует рассматривать изнутри, а не извне – научно. Самопознание возможно лишь в том случае, когда произошло отождествление субъекта и объекта, то есть делая скачок в царство абсолютной субъективности. Таким образом, для познания «Я» следует смотреть вовнутрь, а не наружу.
Это находится в соответствии с представлениями современного философа Смита [18], который говорит о том, что лежащие в самом основании души слои бессознательного являются тем конечным субстратом, который неким таинственным образом открывает нам доступ к миру, каким он в действительности есть. «Иметь доступ к этому финальному субстрату – значит быть объективным в лучшем смысле этого слова. Обычно мы не находимся в контакте с этим объективным компонентом нашей сущности (который в то же время парадоксальным образом является и нашим глубочайшим субъективным компонентом) потому, что промежуточные слои нашего бессознательного отгораживают его от нас, скрывая в то же время от нас всеобъемлемость мира».
Юнг [19], хорошо знавший психологию и философию Востока, отмечает: «Простая мысль о том, что имеются огромные психологические различия между сознанием существования объекта и сознанием сознания, граничит с неуловимостью, которую мы вряд ли способны охватить. Это попытка вырвать себя из оков обыденного состояния сознания, которое ощущалось как неполноценное».
Интересно, что при медитативной практике виджнянавады следует «созерцать только сознание».
Согласно психологии йоги, указывает Мишра [20], сущность психики есть осознание осознания, что и является целью.
Характерное высказывание об интеллектуальном созерцании приводится в «Сатипатхана-суте»: «Созерцание сознания в сознании» [21]. В данном случае подчеркивается, что не следует разделять медитирующего и объект медитации. Ограничимся последним, хотя примеры можно было бы и приумножать.
Мы видим интересное совпадение восточных взглядов о сосредоточении своего сознания на самом себе, о проникновении в истинную природу сознания с идеей о мышлении самого мышления гениальных европейских философов и современных трансценденталистов. Можно думать о единой методологической основе Высшего сознания, к которому стремились как те, так и другие. Важно подчеркнуть, что интеллектуальное созерцание выступает, с одной стороны, как важнейший метод преодоления субъект-объектной двойственности, а с другой стороны, как методология иного способа познания. Отмеченная проблема в связи с высокой актуальностью и малой изученностью требует дальнейших исследований.
ESSJ ("Европейский журнал социальных наук"), № 4, 2013. - С. 8-14/
- Просмотров: 8182