Мой ДЗЕН
Пусть каждый найдет в себе мужество заглянуть в себя и понять, чего же он на самом деле хочет…Направление, в котором мы можем достичь пробуждения и освобождения – направление вертикальное, и оно не имеет ничего общего с ходом истории.
Ю. Эвола. Учение о пробуждении/Очерк буддийской аскезы.
Разум содержит в своей основе все, что истинно и истина будет проявлена, как только Разум попадет в атмосферу Откровения.
Ф. Шюон Очевидность и тайна.
Введение
Глава первая
Знакомство с дзэн
Одна из первых телевизионных передач, которую много лет назад я увидел в Токио, была посвящена чайной церемонии. Последняя очень удивила меня, особенно цель всей церемонии - самосозерцание, успокоенность и примирение с действительностью. Запомнилась фраза, произнесенная мастером чая: «Ничего особенного - это лучше».
Переводчик, доброжелательный японец Токео, объяснил мне, что чайная церемония получила распространение в Японии в начале XVI века. При этом процедура чайного питья была превращена в канонизированный длительный ритуал, происходящий в специальном месте. Первыми «мастерами чая» были монахи секты дзэн.
Во время передачи меня поразил рассказ ведущего о мастере чайной церемонии, принявшем на себя роль фехтовальщика и сразившегося с головорезом. Я приведу кратко этот рассказ, смысл которого сводился к тому - что может сделать человек, не умеющий обращаться с мечом, если только он решится рисковать своей жизнью.
В конце XVII века некий правитель взял своего чайного мастера в поездку в столицу. Чайная церемония - дело мира и покоя, и чайный мастер, не будучи самураем, остерегался возможных неприятностей в незнакомом месте. Однако он был вынужден подчиниться приказу господина. В целях безопасности он сменил свою мирную одежду на одежду самурая с двумя мечами.
По приезду в столицу чайный мастер вышел прогуляться. Когда он проходил мимо самурая, отдыхающего на камне, тот вежливо обратился к нему: «Вы, я вижу, самурай, и окажете мне большую честь попробовать мое искусство в поединке с Вами». Чайный мастер честно признался: «Я вовсе не самурай, хотя и одет так. Я чайный мастер и не готов быть Вам противником».
Но поскольку истинной причиной самурая (ронина - наемника худшего толка) было стремление обобрать свою жертву, в чьей слабости он теперь совершенно убедился, то он настаивал на схватке.
Чайный мастер понял, что поединка не избежать, и настроил себя на необходимость неизбежной смерти. Но он не хотел погибнуть с позором для себя и своего господина. Неподалеку находилась школа фехтовальщиков, и он решил зайти туда на минуту, чтобы спросить у наставника, как употребить меч и с честью встретить неизбежную гибель. Ронин согласился подождать.
Наставник выслушал чайного мастера, выразившего непреклонное желание умереть как подобает настоящему самураю. «Ты просто феномен, - сказал наставник, - все приходят научиться как пользоваться мечом, а ты хочешь узнать как умереть. Но сначала, будь добр, угости меня чашечкой чая».
Мастер обрадовался такой просьбе, ведь он в последний раз приготовит чай - дело, которому он посвятил всю свою жизнь. С полной сосредоточенностью, забыв обо всем, как будто это было для него сейчас самым главным делом, он приготовил чай. А наставник испытал глубочайшее уважение, увидев с какой концентрацией внимания, с каким воодушевлением чайный мастер выполнил церемонию. Он глубоко вздохнул и сказал: «Вот ты! Тебе не нужно учиться умирать! То состояние ума, в котором ты сейчас находишься, позволит тебе сразиться с любым противником. Когда будешь подходить к своему ронину, сначала подумай, что ты готовишь гостю чай. Благородно приветствуй его, извинись за задержку и скажи, что теперь готов к поединку. Сними свою верхнюю одежду, аккуратно ее сложи и положи сверху свой веер, как ты обычно делаешь за работой. Затем повяжи голову, подбери рубашку. Теперь ты вполне можешь начинать. Вынь свой меч, высоко подними его над головой, будь готов сразить им противника, и, прикрыв глаза, соберись с мыслями к битве. Когда услышишь его крик, ударь его мечом. Это и будет конец, взаимное убийство».
Поблагодарив за наставления, чайный мастер вернулся к ронину. Он в точности исполнил все советы в том состоянии ума, которое было у него во время чайной церемонии. Когда он твердо встал перед противником и поднял свой меч, ронин внезапно увидел перед собой совершенно другого человека. И он никак не мог издать крик перед нападением, потому что совершенно не знал, как ему нападать. Перед ним было воплощение бесстрашия. И вместо того, чтобы броситься на чайного мастера, ронин стал шаг за шагом отступать и, наконец, закричал: «Я проиграл! Я проиграл!». Бросив свой меч, он простерся перед чайным мастером, прося прощения за грубость, и быстро покинул поле сражения.
«Таким образом, техническое совершенство не остаточно для успеха поединка, а необходима еще интуиция, исходящая из того, что называется Космическим Бессознательным. Эта интуиция пребывает как непреложная Реальность над всеми формами изменений и превращений, над океаном сансары - рождений-и-смертей», - завершил рассказ ведущий передачу (значительно позже, знакомясь со специальной литературой, я обнаружил этот рассказ в одной из работ Т. Судзуки).
Заинтересовавшись дзэн, я попросил Токео, который был хорошо знаком с дзэнской литературой, по возможности подобрать несколько книг и помочь с переводом. В этой работе мне помогала Хидеко, студентка последнего курса русского отделения Токийского университета, как и Токео прикрепленная к нашей делегации в качестве переводчика и гида. В недавнем прошлом Хидеко посетила Россию и с большой теплотой вспоминала о красотах Москвы и особенно Санкт-Петербурга.
Интерес к дзэн был крайне усилен совершенно необычным знакомством с бывшим «камикадзе» - смертником, в силу чистой случайности оставшимся в живых: не сработало взрывное устройство управляемой им торпеды. После тяжелейшего эмоционального стресса у него развилась стойкая гипертоническая болезнь, почти не поддававшаяся лечению. Занявшись усиленным самовнушением, применяя медитацию и приемы, заимствованные из дзэн, он научился добиваться у себя значительного снижения кровяного давления.
На этом примере пришлось лишний раз убедиться в том, что защитно-приспособительные резервы организма человека много выше, чем представляется нам сегодня, и определенные психические приемы действенно могут помочь в мобилизации этих резервов. В настоящее время наука уже доказала, что существует тесная взаимосвязь между нервной, эндокринной и иммунной системами. По словам Н. Казена, автора книги «Биология надежды», в которой анализируются исследования в этой области знаний, «вера влияет на биологию». Иными словами, установлено влияние психики на течение биохимических процессов при возникновении и протекании болезней, а также при выздоровлении, хотя механизмы этого влияния пока не изучены.
Невысокого роста, подтянутый, удивительно моложавый для своего очень почтительного возраста и теперь глубоко мирный человек, бывший смертник проникся большим уважением к дзэн, позволившему ему сохранить здоровье и, по его убеждению, жизнь. Невозмутимость духа наложила отпечаток на его внешний облик и проявлялась в сдержанности и лаконичности. Он не обнаруживал своих чувств ни голосом, ни жестом, ни выражением лица, как бы олицетворяя самурайский принцип: «ничего не давай понять по лицу».
Он рассказал, что дзэн-буддизм сложился в Китае (там он назывался чань) под сильным влиянием даосизма. Дзэн утвердился на японских островах в XII-XIII веках и стал одной из официальных религий страны. В дзэн был накоплен большой опыт в практике психотренинга и психической саморегуляции. Бывший смертник поведал мне, что дзэн был тесным образом связан с жизнью самурайства, постоянно предоставляя его приверженцам моральную и философскую поддержку. «Дзэн - философия самураев» - сказал он и привел классический текст медитации, в которой запечатлена старинная мудрость. Этот текст, по его словам, заучивался наизусть и повторялся в форме заклинания самураями перед тренировкой и перед боем: «У меня нет родителей - моими родителями стали Небо и Земля. У меня нет божественного могущества - честность станет моим могуществом. У меня нет средств к существованию - покорность природе станет моим средством к существованию. У меня нет волшебной силы - внутренняя энергия - моя магия. У меня нет ни жизни, ни смерти - вечность для меня и жизнь и смерть. У меня нет тела - смелость станет моим телом. У меня нет глаз - вспышка молнии - мои глаза. У меня нет ушей - пять чувств - мои уши. У меня нет членов - мгновенное движение - мои члены. У меня нет закона - самосохранение станет моим законом. У меня нет замыслов - случай - мой замысел. У меня нет чудесных свойств - праведное учение придаст мне чудесные свойства. У меня нет принципов - приспособляемость ко всему - вот мой принцип. У меня нет тактики - пустота и наполненность - вот моя тактика. У меня нет талантов - быстрота духа-разума - вот мой талант. У меня нет оружия - доброжелательство и прямота - вот мое оружие. У меня нет крепостей - невозмутимый дух - вот моя крепость. У меня нет меча - растворение духа в Пустоте - вот мой меч».
«Вы понимаете?», - спросил бывший смертник. Я ответил, что не совсем. «Чтобы приблизиться к постижению дзэн нужно освободить сознание от привычного способа мышления. Для этого следует отбросить все слои личного «Я», вплоть до полного освобождения от Я-сознания и погрузиться в глубины «телесного разума», где все преграды между миром «Я» и «не-Я» растворяются». «Необходимо научиться одновременно всматриваться в свою собственную природу и природу Вселенскую». - произнес Токео. Я внимательно слушал.
«В конечном итоге, чтобы овладеть дзэн, - продолжал мой наставник, - следует выйти из двойственности всех форм: жизни и смерти, добра и зла, бытия и не-бытия. Следует уловить в себе некую неизвестную силу и позволить ей овладеть сознанием. Следует быть бессознательно сознательным или сознательно бессознательным. А это и означает, что ум находится в гармонии с самой жизнью, или это все равно, что ум достигает определенного состояния - мусин («ум не-ума»)».
Вечером в моем гостиничном номере мы продолжили беседу. Я попросил его продолжить и объяснить, что же означает, помимо сказанного, «ум не-ума». Мне показалось это очень важным для моего дальнейшего, хотя и поверхностного, восприятия дзэн.
«Ум не-ума - это ум, не сознающий себя, - начал мой наставник после небольшого раздумья, - не нарушается никакими аффектами. Это изначальный ум в отличие от ума заблуждающегося, обычно полного аффектов. Изначальный ум всегда в движении, он всегда гибок, текуч и наполняет все тело, нигде не останавливаясь. Когда это состояние достигнуто, «ум не-ума» течет от одного предмета к другому, подобно потоку воды заполняя все уголки».
Токео привел мне разъясняющий пример: «Колесо может вертеться лишь в том случае, когда оно свободно скользит по оси. В противном случае оно не будет вращаться. Так и ум не-ума. Если ум чем-то занят, то он не может воспринять окружающее. Такой ум фиксирован и предвзят. Когда пытаешься избавиться от мысли, то попадаешь в плен к другой мысли, и так до бесконечности».
«Дурная бесконечность», - вспомнил я гегелевское определение, как нельзя лучше подходившее к тому, о чем говорил Токео. «Лучше всего не давать в уме с самого начала пристанища ничему», - сказал бывший смертник, завершая наш разговор. Ему, видимо, понравилась моя заинтересованность дзэн (все беседы с ним я записывал на диктофон, а после переписывал в тетрадь) и он пришел на следующий день вместе с Токео, который выступал не только как переводчик, но и активный участник беседы, хорошо знакомый с дзэнской литературой.
Мой наставник рассказал о том, что хотя дзэн и утвердился на японских островах в XII-XIII веках, все же одним из основателей дзэн-буддизма в Японии считается Кукай (774–835), который получил наставления от китайских и индусских учителей и основал старейшую школу Сингон. Кукай указывал на возможность достижения просветления (сатори) уже при этой жизни (короткий путь). Для достижения сатори учитель особо подчеркивал значение коанов (о них я скажу ниже). Мне показалось, что мой наставник, рассказывая о Кукае, испытывает к нему особую симпатию.
Другим учителем дзэн был буддистский монах Доген (1200–1253) также получивший наставления у китайских учителей. Доген разработал практику «дзадзэн» - сидячей медитации без концентрации на чем бы то ни было внутреннем или внешнем, без цели и без желаний. По Догену, «дзадзен» приводит к достижению сатори. Мой наставник особо подчеркивал, что согласно Догену отсутствует различие между повседневной жизнью и просветлением. Иначе говоря, нет дуализма между профанным и сакральным, бессмысленным и осмысленным, «сущность сансары - шуньята, сущность нирваны - шуньята», т. е. иллюзия мира есть ничто, но ничто есть и основа нирваны, спасения и освобождения; повседневное есть сущность чудесного; жизнь есть обратная сторона смерти, а смерть - счастья. Не следует различать путь и цель пути. «Согласно Догену, практикуя дзадзэн и недуальное постижение обыденности, сатори достигается достаточно быстро», - уверенно проговорил мой наставник. Чувствовалось, что он вкладывает в слова и свой опыт. Говоря о том, что Доген основал в Киото дзэн-буддийскую школу Сото, бывший смертник упомянул о Киотской школе, основателем которой был Китаро Нисида. Завершая беседу, наставник посоветовал мне ознакомиться с работами Тэйтаро Судзуки, близкого друга Китаро Нисида.
Токео и Хидеко помогли мне поговорить в Киото с тремя адептами дзэн, памятуя о том, что «кто хочет понять мыслителей, должен побывать в их стране». Монахи, во всем облике которых сквозила какая-то многосторонность, поделились своими знаниями, однако, как и бывший камикадзе, не проявили ни малейшего интереса к собеседнику и отвечали лишь на поставленные вопросы. Я уже знал, что такая манера беседы, определенное ограждение себя от проникновения в свой внутренний мир, не расслабление воли и осмотрительная сдержанность - естественны для дзэн.
- Мудрец помнит, что покой управляется движением и никогда не позволяет себе выйти из состояния спокойствия и серьезности. Человек, который постоянно старается занять первое место в разговоре и других делах, не может быть спокойным и удовлетворенным, - привел мне Токео слова, сказанные две с половиной тысячи лет назад мудрецом Лао-цзы.
- Кто хранит уста свои и язык свой, тот хранит от бед душу свою, - ответил я словами Соломона.
- Что есть дзэнская мудрость? - простодушно спросил я у одного из монахов, который достаточно дружелюбно поглядел на меня. Мы присели на камень.
- Мудрость - праджня - это то, чем обладают не только все живые Будды, но и все живые существа. Это есть трансцендентальная мудрость, текущая через относительность вещей, и она остается недвижимой, но это совсем не означает неподвижности или нечувствительности камня или дерева, - ответил мне монах и, выждав несколько мгновений, продолжил:
- Это сам ум, наделенный бесконечными подвижностями: он движется вперед, назад, налево, направо и не знает никаких препятствий ни в каком направлении. По Такуану, это Недвижимая праджня - сам Ум, способный к бесконечным движениям. Не двигаться - значит не останавливаться на видимом объекте, увидев его, глаз следует дальше, этот ум ничем не связан. Когда ум останавливается на каждом предстающем перед ним объекте, тогда его постоянно волнуют всевозможные мысли и чувства. Остановка неожиданно ведет к движению, то есть волнению. Например, когда я смотрю на дерево и вижу один зеленый лист, мой ум останавливается на нем. Если так происходит, то я вижу один лист вместо всех бесчисленных листьев дерева. Если же я смотрю на дерево без предвзятых мыслей, я вижу сразу все листья. Один лист останавливает мой ум на себе и не дает ему видеть остальные листья. Но если ум движется вовсе без остановок, он успешно воспринимает сотни тысяч листьев.
«Вероятно, это и есть ум не-ума», - вспомнил я слова бывшего камикадзе.
- Когда кремень ударяет о сталь, не проходит и мгновения, как сразу же появляется искра, - заговорил другой монах, разъясняя наставления Такуана. - Это относится и к уму, который не останавливается на объекте и не тратит времени на обдумывание, ибо аффекты любого рода отстаивают свои права. Это не значит просто одновременности, мгновенности событий, происходящих одно за другим. Дело в том, чтобы не давать уму останавливаться ни на чем. Просто мгновенность бесполезна, если ум «останавливается» хоть на мгновенье. Пока есть мгновенье остановки, ваш ум уже не ваш ум, поскольку он попадает под контроль чего-то иного. Когда ум размышляет, как ему совершать быстрые движения, сама эта мысль уже сковывает его.
После долгой паузы монах прочел стихотворение Бунанана:
Пока живешь,
Будь мертвецом,
Будь совершенно мертвым, –
И делай, что хочешь,
Все будет хорошо.
- Отдай свою жизнь, если хочешь жить, - привел Токео цитату из «Голоса Безмолвия». Третий монах, пристально посмотрел в мою сторону. В его взгляде было что-то странное - мне показалось, что он смотрит сквозь меня.
Монах признес:
- Все Будды имеют неподвижное сознание.
- Как достичь этого? - спросил я.
- На начальных этапах, чтобы не давать сознанию отвлекаться, нужно держать тело прямо и созерцать в своем сознании образ Неподвижности и энергично повторять: «Великая Святость Неподвижности». Я глубоко задумался, стараясь не пропустить ни единого слова. Видя мое напряжение, монах улыбнулся и спросил:
- Куда деваешься ты в промежутке между двумя мыслями? Я молчал.
- В «Кена-упанишаде» сказано: «Туда не проникает ни глаз, ни речь, ни разум. Поистине, это отличается от познанного. И выше непознанного». Возвращаясь из промежутка между двумя мыслями, понимаешь, что все слова - которые, конечно, могут обозначать только идеи и вещи, имена и формы - просто вводят в заблуждение. Как говорится в той же Упанишаде, «мы не знаем, не понимаем, как можно учить Тому». После длительной паузы монах проговорил:
- Следует отбросить мышление, как бы не отбрасывая, ничего не оставлять в уме и держать его совершенно чистым от всякого содержания. Сначала нужно видеть умом, потом глазами, а потом уже телом («Видеть сущность прежде формы», - невольно вспомнил я слова Ф. Шуона). Весь день я двигаюсь и совершенно не двигаюсь. Я подобен луне под волнами. Я как ее отражение остаюсь там, где оно есть. хотя оно и следует движению множества волн. Нужно превратить себя в деревянную куклу - она ничего не думает, у нее нет эго. Пусть тело работает само по себе в согласии с дисциплиной.
Позже в литературе мне нередко встречалась мысль о превращении адепта в деревянную или глиняную куклу. Смысл этого заключается в том, что следует полностью очистить наше сознание, обычно с избытком заполненное мыслями и чувствами, мешающими подлинному постижению. Деревянная кукла не имеет сознания.
Уже возвратившись домой, я прочитал у Р. Блайса, подлинного знатока дзэн, о том, что с теоретической точки зрения китайский дзэн - это приготовление к жизни путем умирания для себя, то есть отказа от жадности, эгоизма, амбициозности, любви и ненависти. Японский же дзэн стал применением китайского дзэн в повседневной жизни за пределами монастыря. Вопрос китайского мастера: «можешь ли ты умереть и выпить чашечку чая?». Вопрос японского мастера: «можешь ли ты умереть и выпить чашечку чая?». Эта двойственность названа мечом, который убивает и возвращает жизнь.
Возвращались в Токио мы вместе с Токео. Он, как и я, был доволен встречей с монахами. Видя мою заинтересованность, Токео, как бы продолжая наш разговор в Киото, сказал: «Согласно дзэн, с умом нельзя обращаться как с собакой, привязанной за веревку. Ум нужно предоставить самому себе, чтобы он мог согласно своей природе свободно двигаться. Нигде нельзя его ограничивать, не делать его частичным. Когда ум нигде, он везде. Когда он занимает одну десятую, его нет в девяти десятых. Нужно так научиться владеть собой, чтобы ум двигался, как ему свойственно, и не пытаться его намеренно ограничить. Итак, нужно сохранять абсолютную текучесть ума, удерживая его от интеллектуальных раздумий и аффективных волнений любого характера, которые только могут возникнуть от Неведения и Заблуждения.
- Может показаться, - продолжал разъяснять Токео, - что текучесть ума и Недвижимая праджня Такуана вступают в противоречие, но в реальной жизни они одинаковы. Когда у вас есть одно, есть и другое, ибо Ум в его таковости одновременно и подвижен и неподвижен, он постоянно течет, никогда и нигде не «останавливается», и, помимо того, в нем есть центр, который никогда не вступает ни в какое движение, оставаясь всегда самим собой, тем же самым. Очень трудно почувствовать тождество этого центра неподвижности с самими его непрерывными движениями. Необходимо сформировать единую структуру, погрузив ум в сердце. В этом случае самоконцентрация духа обретает качество подлинной подвижной неподвижности. В этом случает адепт находится в особом состоянии покоя - напряжения, расслабления - концентрации, непроизвольно - произвольного внимания. Тем не менее, при интеллектуальном анализе противоречия не возможно избежать. Интеллект не поможет. Единственный способ достичь результата - это куфу.
- Что такое куфу? - спросил я.
- В дзэн словом «куфу» или волевой поиск, обозначается поиск высшей истины путем волевого вопрошания самого себя. Куфу - это сгущение всей духовной энергии в одной точке, очищение от всего ради молчаливого озарения истиной. Точнее говоря, это такое состояние, когда все тело, а не только ум участвует в разрешении проблемы. Здесь речь идет о медитации. Это способ вхождения в юген, своеобразный синоним Дао, совершенно непроницаемый для нормального мышления, - ответил Токео. Тем не менее, я чувствовал, что понятие «куфу» остается для меня достаточно загадочным. При прощании с Токео я попросил его устроить еще встречу с бывшим камикадзе.
На следующий день мы встретились в моем гостиничном номере. После почтительного приветствия и благодарности за их визит, я попросил своего наставника помочь мне постичь «куфу». Наставник приступил к разъяснению:
- Вначале следует понять, что существует два разных пути к просветлению: тарики – «внешняя сила», или «сила извне» (человек молится: «Боже спаси и помоги мне») и дзирики - «собственная сила». «сила изнутри» (человек ни о чем не просит, а все делает сам). Последнее - это путь дзэн. Он основан на внутренней энергии и самостоятельной работе. Бывший камикадзе, выдержав небольшую паузу, продолжил:
- Теперь о «куфу». Это вещь личная, индивидуальная. Наставник достал из маленькой сумки книгу, сказал, что ее автор Т. Судзуки и напомнил мне о важности чтения его текстов для знакомства с дзэн. Наставник раскрыл книгу и прочитал:
- Куфу необходимо развить внутри себя, в своей внутренней жизни. Термин «куфу» буквально означает «пытаться». «бороться», «стараться найти путь вовне», или же в христианской терминологии «непрестанно молить о Божьей помощи».
Если говорить языком психологии, «куфу» означает полностью устранить все интеллектуальные и аффективные, то есть эмоциональные препятствия. Иными словами, удалить все препятствия на пути того, что скрыто в бессознательном. И тем самым дать ему двигаться совершенно независимо от сознания. В конечном итоге, куфу - это быть доведенным волей до предела. Это процесс, вовлекающий всего человека целиком. Иначе говоря, быть цельным, растущим из глубин собственного бытия.
Наставник прервал чтение и взглянул на меня. Увидев в моих глазах вопрос, он молчаливо позволил его задать.
- Мне не совсем понятно, - проговорил я, - если дзирики - это путь дзэн, следуя по которому человек не молится, а все делает сам, то как понимать сравнение куфу с «непрестанной мольбой о Божьей помощи»? Легкая улыбка мелькнула на лице бывшего камикадзе.
- Не следует все понимать слишком жестко, догматично. Почему бы при крайнем напряжении собственных сил не попросить Будду Амиду о помощи?
Мы вышли в коридор. Под потолком горело множество лампочек. Наставник остановился, посмотрел на них и заговорил:
- Лампочек много, каждая из них светит независимо от других, и поэтому их можно считать самостоятельными предметами. Такой взгляд в Японии называют дзи хоккай, «вселенная вещей». Однако все лампочки дают единый свет, то есть единый свет проявляется при помощи большого количества лампочек.
Как и лампочки, каждый из нас является носителем сознания. Главным в лампочке - яркость излучаемого света. А в человеке важно качество сознания. И человека, хотя он и склонен отождествлять себя с телом, следует рассматривать просто в качестве вместилища сознания. Таковы два подхода к интерпретации и восприятию существующих фактов. Это различные способы понимания. Первый основан на разнообразии отдельных вещей, а второй рассматривает частные случаи как проявление общего. Первый подход, как я сказал, у нас называют дзи хоккай - «вселенная вещей», второй именуют ри хоккай – «абсолютная вселенная». Сознание дзи хоккай не может не отличать один объект от другого и, подобно свету в лампочке, ограничивается хрупким телом из стекла. В сознании ри хоккай подобных границ нет. Потому главной целью дзэн, а в сущности всех мистических учений Востока, является помочь человеку перейти, от отдельной лампочки к ее свету, то есть чувствовать себя не телом, но сознанием, для которого тело - просто вместилище. Мы с Токео с большим интересом слушали наставника. Заканчивая разъяснения он произнес:
- Первая и главная задача дзэн - разорвать паутину наших представлений. Поэтому некоторые и называют его философией «отсутствия сознания». Дзэн считает, что жизнь и ее восприятие предшествуют смыслу. Идея в том, чтобы жизнь шла своим чередом без всяких названий, - это позволит человеку стать тем, кто он есть, а не кем назван.
На этом встреча завершилась. Я горячо поблагодарил наставника.
Мой ДЗЕН. Фрагмент.
Теги: «Мой дзэн» Дзен
- Просмотров: 2995